То, чем он является сейчас - это результат того,
о чем он думал в прошлом,
а от того, о чем он думает сейчас,
зависит то, каким он будет в будущем.

Негэн Сэндзаки

24 июля 2002 г.

Добрый, злой... Главное - у кого ружъе!
"Зловещие мертвецы. III"

Да, уж если Chudo сказала: "ОБНОВЛЯТЬСЯ!!!", значит пора обновляться, деваться некуда.

Сразу обращаю ваше внимание на досадное недоразумение: число, которым датирована данная запись (оно сверху и сейчас там написано "24 июля 2002 г.") относится лишь к донной записи - это дата последнего ее обновления. Сегодня там стоит сегодняшнее число, завтра будет стоять вчерашнее и так далее до тех пор, пока я не напишу сюды чаго-нить нового. Остальные страницы сайта обновляются тогода, когда им вздумается, о чем можно узнать из списка обновлений.

Хочу сказать Чуду отдельно: я не обиделсь, можно было и не приписывать в гостевой последнюю фразу; а во времени мы все застряли: оно идет себе куда захочет, а мы в нем сидим и наружу нам никак не вылазеестя. А по поводу доброты - смотри эпиграф /:~) И еще клянуся и обесчаю сделать все исправления и выложить новые твои стихи в ближайшее время.

Такие вот... дела (буду оригинальным /:~)

Уважаемому Альберту не буду ничего отвечать в гостевой на "записки" относительно национализма и патриотизма. Просто тема сия мне уже надоела. Попрошу у него лишь одного: не путать патриотизм и ура-патриотизм - две большие разници.

Ну и естесственно передаю привет (читай "благодарность") Черному Эшу /:~) и объявляю перемирие (во всяком случае с моей стороны /:~). Все это не за то, что опубликовал у себя мои мыслишки, а за то, что не забыл поставить ссылку на мой сайт. Отныне и у меня будет ссылка на тебя. Можете не благодарить /:~)

Передаю привет Последнему (прям какое-то "Поле чудес" у меня сегодня) и говорю: LAST, BLIN, GDE, BLIN, KNOPKA, BLIN??? ПРИСЫЛАЙ!!! А ТО Я САМ ЕЕ ИЗОБРАЗЮ, И, УЖ БУДЬ УВЕРЕН, ВСТАВЛЮ К СЕБЕ НА САЙТ, И БУДУТ ЛЮДИ ПУГАТЬСЯ ЕЕ И ДУМАТЬ ЧЁ ПОПАЛО ПРО НЕ, ПРО МЕНЯ И ПРО ТЕБЯ!

Теперь, передав всем приветы, по закону жанра (как сказал бы Фрай) я должен приступить к изложению основной части моего монолога... Ага, не тут то было. Нечего мне больше вам сказать. Если вы думали, что мысли в моей голове роятся как пчелы в... ну, где они обычно роятся... то ошибались. На самом деле из моей головы можно лишь извлекать звуки, похожие на церковные колокола, если по ней чем-нибудь ударить, но если ударить сильно, то больше будет похоже на звук упавшего на асфальт арбуза (зрелище, кстати, будит тоже похожее на разбившийся арбуз /:~)...

Ладно, шутки это всё. Но сказать мне больше действительно нечего. Кроме... Есть у Бодлера кусочек прозы, который мне притно перечитывать в моменты, когда хорошее настроение меня покидает /:~), вот пусть Бодлер за меня и говорит...

... Наконец, четвертый сказал: "Вы знаете, что мне невесело живется дома; меня никогда не водят в театр, мой опекун слишком скуп; Богу мало дела до меня и до моей скуки, и у меня нет красивой няни, чтобы нежиться с ней. Мне часто казалось, что для меня было бы счастьем идти все прямо перед собой, сам не зная куда, и чтобы никто о том не беспокоился, и видеть все новые и новые страны. Мне никогда нигде не бывает хорошо и всегда кажется, что мне будет лучше в другом месте, чем где я нахожусь. Так вот, на последней ярмарке в соседнем селе я видел троих людей, живущих так, как я хотел бы жить. Вы все не обратили на них внимания. Они были высокого роста, почти черные и страшно гордые, хотя и в лохмотьях, и с таким видом, точно они ни в ком не нуждаются. Их большие глаза, очень темные, стали совсем блестящими, когда они заиграли, а музака их была такая удивительная,что, слыша ее, хочется то плакать, то плясать и плакать вместе и становишься как бы сумасшедшим, если слушать ее слишком долго. Один, влача смычком по скрипке, казалось, рассказывал о каком-то горе, а другой, заставлял свой молоточек прыгать по струнам маленького фортепиано, подвешенного на ремне к его шее, словно насмехался над жалобой своего товарища, между тем как третий время от времени с необыкновенной силой ударял по цимбалам. Они были так довольны собой, что продолжали свою музыку дикарей даже после того, как толпа уже разошлась. Наконец они подобрали свои гроши, взяли на спину поклажу и ушли. Желая знать, где они жили, я шел за ними издали до лесной опушки, где только и понял, что они не жили нигде.

Тогда один из них сказал: "Не разбить ли палатку?"

"Нет, - отвечал другой, - ночь так хороша".

А третий говорил, считая выручку: "Эти люди не чувствуют музыки, а их женщины пляшут, точно медведи. К счастью, меньше чем через месяц мы будем в Австрии, где встретим более приятный народ".

"А не направиться ли нам лучше в Испанию? Вот уж время подходит к осени; уйдем от дождей и будем промачивать лишь одни наши глотки", - проговорил один из двух его товарищей.

Я запомнил все, как вы видите. Затем они выпили каждый по чарке водки и заснули лицом к звездам. Мне сначала захотелось попросить их взять меня с собой и научить играть на их инструментах; но я не посмел, наверное, потому, что всегда бывает очень трудно на что-нибудь решиться, и еще потому, что я боялся, как бы меня не захватили прежде, чем я буду за пределами Франции".

Рассеяный вид трех других тыварищей навел меня на мысль, что этот ребенок был уже н е п о н я т ы м существом. Я внимательно взглянул на него: в его глазах и на его лбу было что-то преждевременно роковое, обычно отдаляющее сочувствие людей, но пробудившее посему-то до такой степени мое, что у меня мелькнула на мгновение странная мысль: не могло ли у меня быть брата, о котором я не знал до сих пор.

Солнце зашло. Настала торжественная ночь. Дети расстались, каждый пошел своим путем, незримо для себя, в зависимости от обстоятельств и случайностей, создавать свое будущее, соблазнять своих ближних и тяготеть к славе или к бесчестью.

Будьте здоровы.